Ещё одно интервью
В истории смешанных единоборств не было спортсмена сильнее. Так что мы встретились с легендой.
Когда Федор Емельяненко сменил спортивный костюм на деловой, было ощущение, что в неизвестность вместе с ним шагнул ты сам. Федор Емельяненко, ломающий руку Марку Колману, Федор, расстреливающий апперкотами Тима Сильвию, и даже Федор проигравший, но улыбающийся – все это укладывалось в красивую историю лучшего тяжеловеса мира. Федор Емельяненко, подписывающий документы, Федор на коллегии Министерства спорта, фамилия Емельяненко по соседству со словом «президент» – сердце екало. А вдруг красивая история закончится буднично и некрасиво, иногда пиджаки с галстуками меняют спортсменов не только внешне.
На чемпионате России по смешанному боевому единоборству, который прошел в Ханты-Мансийске, драться начали с самого утра: отборочные поединки спортсменов, чьи фамилии знают пока тренеры, родственники и соперники. Федор сел у ринга и смотрел все поединки без исключения. И кажется, он, как когда-то на тренировке, снова делал больше остальных. По крайней мере тренеры, организаторы и VIP-гости явно меньше увлечены процессом.
– У вас постоянно просят автограф и фото на память. Когда вы начинали, был человек, на кого хотелось равняться?
– Когда я тренировался, мы смотрели на тех, кто достиг успеха именно в нашем спорте. Поскольку я занимался дзюдо и самбо, то следил за карьерой Александра Федорова. Был известный штангист Юрий Власов, я читал его книги, смотрел, как он выступает.
Если говорить о людях вне спорта, то, как и любой мальчишка, в мои детские годы, конечно, мечтал полететь в космос, как Юрий Гагарин. Вообще есть много людей, которых мы не застали в живых, но они все равно приковывают внимание, а их истории остаются интересными.
– Вы до сих пор проводите спарринги?
– Да, конечно. Отрабатываю ударную технику и борьбу. Хотя я сейчас больше в зале занимаюсь, но единоборства у меня в крови. Мне нравится держать себя в форме, стоять в спаррингах, сохранять чувство дистанции, поддерживать свои навыки… Молодым ребятам, наверное, иногда кажется, что я сошел, стал слабее, постарел, может, – начинает улыбаться Федор, – нет-нет, кто и бросает вызов.
– И?
– Приходится его ставить на место, – улыбка Федора тоже становится шире, – показывать, что я еще в строю.
– Для чего Федор Емельяненко сегодня может включить телевизор?
– Я смотрю новости, спортивные каналы и религиозные программы. Последнее, что посмотрел из спортивных программ, – чемпионат мира по хоккею. Очень рад, что мы его выиграли. Из нашей команды я бы выделил Виктора Тихонова. Нравится смотреть, как раскрываются молодые хоккеисты. У этих ребят игра складывается не только от особенного таланта, но и из правильного подхода к тренировкам, правильного образа жизни.
– Если говорить про образ жизни, вы согласны, что спортсмен должен в принципе отказываться от алкоголя?
– Так категорично, наверное, не стоит. Все должно быть в меру. Даже Господь говорил, что вино веселит сердце человека, и, если помните, первое чудо, которое он сотворил, – превратил воду в вино. Можно есть, но нельзя объедаться, можно выпить, но нельзя упиваться. Бокал красного вина может улучшить кровообращение, помочь расслабиться. Я не говорю, что надо пить бутылками, речь идет именно про бокал. Если мы воспринимаем вино как лекарство, то почему бы нет?
– Вспоминается видео, где Кевин Рэндл-ман предлагает вам выпить водки после боя.
– Когда выступал в Японии, мы могли встретиться с другими бойцами, отметить чью-то победу, просто поговорить, отдохнуть. Я перестал сидеть с ними и выпивать, когда понял, что почему-то именно русских ассоциируют с водкой. Понимаете, иностранцы пьют не меньше нашего, я встречал людей, которые действительно пили до упаду, но именно с россиянами у всех ассоциируется алкоголь. Встречают русского и сразу говорят: «водка». Мне это не нравилось, и я перестал выпивать.
– И второе видео, где вы довольно эмоционально смотрите бой брата в раздевалке, сейчас вы изменились, но есть ли сожаление, что вас тогда в принципе снимали и теперь любой может посмотреть?
– Сейчас мое мировоззрение поменялось, я стал иначе смотреть на какие-то вещи, а что касается этого видео… У меня никогда не было привычки ругаться, но в тот момент переполняли эмоции. Мы все совершали ошибки. Тогда я даже не видел, что меня снимали, и не рад, что это все стало публичным.
Некоторые люди даже за секунду могут совершенно измениться, а с того момента вообще больше десяти лет прошло.
– В 2008 году после боя с Тимом Сильвией, 29‑й победы в карьере, вас в аэропорту встречали меньше 10 журналистов. Нет ощущения досады, что вашу карьеру не разглядели так, как она того заслуживала?
– Нет, мне жилось спокойно. Я выступал не для того, чтобы бегать и кричать о своих успехах. Хотелось достойно представлять свою страну за рубежом, чтобы российских спортсменов знали и уважали. На тот момент у меня была сильнейшая команда, мы побеждали – и это вполне меня устраивало.
– А в 14–15 лет чем себя мотивировали?
– Когда был ребенком 11–12 лет, мне хотелось занять место в команде, чтобы ездить на областные соревнования, потом, когда выиграл область, захотелось попасть в сборную России. Попал в сборную – это уже случилось после армии – хотел представлять Россию на международных турнирах.
– При слове «детство», что перед глазами?
– Семья, конечно, тренер и занятия. Огромное удовольствие от того, что мог тренироваться, что мог ездить на сборы. Понимаете, я действительно очень много занимался, приходил раньше других, уходил позже, у меня получалось почти три тренировки в день, поэтому лучшим временем было время в зале.
– Если вспомнить школу, был предмет, который не давался?
– Если честно, с правописанием были проблемы. По русскому в какой-то момент выходило три. Я вроде бы знал правила, но сначала не было орфографического чутья. Потом стал писать грамотнее. Училище уже заканчивал без четверок.
– По физкультуре пять стабильно?
– В шестом классе у меня была четверка – мы как-то не сошлись характером с учителем: невзлюбил он меня немного. Потом уже я все нормативы сдавал на пять, и четыре мне не за что было ставить.
– Вы служили в танковых войсках, в танк сложно было залезть?
– К сожалению… или к счастью, – Федор улыбается, – в танк не влезал. Я служил в танковой дивизии, но был в комендантской роте, поэтому в танке бывать не случалось.
– Самое серьезное лишение в армии?
– Первые два месяца нам не разрешали тренироваться, даже на турник можно было пойти только с разрешения сержантов или старослужащих, вот этот момент для меня был очень тяжелый: без тренировок, без физических нагрузок, без того, к чему я привык.
– Старые записи со своими боями и с тренировками пересматриваете?
– Только если там есть что-то полезное для молодых ребят, если оттуда можно что-то взять на вооружение. Смотреть именно для себя, наверное, нет смысла.
– Есть бой, который вы не покажете детям, например, где голова Гари Гудриджа, лежащего на земле, вибрирует от ваших ударов ногами?
– Там все было в пределах правил, как и в других боях, я ничего не нарушал. Мои дети видели практически все мои поединки.
– Перейти от боев к организационной работе, сменить спортивный костюм на деловой, зал на кабинет сложно?
– Было непривычно, я не скажу, что я стал уставать меньше или работать меньше, но тут действительно другая нагрузка, больше приходится общаться с людьми, больше работать с документами. Когда я выступал, все зависело от меня самого и моей команды, но тут ты работаешь в коллективе с разными людьми и вынужден находить какие-то решения в диалоге.
– Главная неожиданность в такой работе?
– Удивляет, что в какие-то моменты люди знают, что так поступать нельзя, что так неправильно, что за это могут наказать, и все равно делают по-своему. Вот этого я, наверное, никогда не пойму. С другой стороны, мне нравится, что есть действительно бескорыстные люди, которые хотят развивать спорт. Они настоящие энтузиасты своего дела.
– Есть человек, кого вы сегодня можете назвать своим близким другом?
– У меня есть друзья, но самый близкий для меня человек – моя жена.
– Про братьев вас спрашивают часто, но чем занимается сестра?
– Сестра работает в Старом Осколе, она врач-кардиолог, закончила медицинский институт, долго была педиатром, но сейчас нашла себя в кардиологии, получается, что она единственная, кто к спорту не имеет отношения.
– Раз уж вспомнили Оскол, вы давно знакомы с семьей Лебедевых, из которой вышел боксер Денис?
– Когда начал изучать бокс, папа Дениса, дядя Саша, часто приходил в зал, мог помочь советом, что-то подсказать. Потом мы стояли в парах с Егором, братом Дениса. А спарринги с самим Денисом были уже перед подготовкой к одному из моих боев.
– Вы довольно религиозный человек, но меня в религии всегда удивлял один момент: если есть Бог, то почему падают самолеты и люди умирают от болезней? Задавали ли вы себе такой вопрос и как ответили на него?
– Мы так много делаем беззакония и так много грешим, что болезнь стоит принимать как очищение…
– А если человек умирает?
– Но вы же не вечно хотите жить. Мы здесь находимся, чтобы соединиться с Богом: либо уйти на вечное общение с ним, либо к вечным мукам. Время здесь – это момент определения, куда пойдем после. Поэтому тут дело не в том, сколько ты проживешь – год или сто лет, вопрос в том, как ты проживешь. Жить нужно достойно.
– С таким подходом к жизни вы в принципе боитесь чего-то?
– Христианин, наверное, не должен бояться, но, конечно, в каких-то ситуациях я могу переживать за своих близких, а бояться… нет.
Советский спорт
http://www.sovsport.md/gazeta/article-item/723076
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума